Вариант `Бис` - Сергей Анисимов

– А вы?

– У меня уже есть, – штурмбаннфюрер махнул рукой, «яичницу Гитлера» из фронтовиков носили только полные дебилы. Такие, впрочем, тоже бывали, даже в СС.

Сзади ревели и подвывали моторы, подходили колонны тяжелых грузовиков, останавливались поротно, оттуда группами выпрыгивали солдаты в полной выкладке, с ранцами, с винтовками, в болтающихся на бедрах сумках, флягах и ножнах. Приятно посмотреть.

– Откуда вас? – ему стало интересно, откуда, действительно, могла взяться такая ухоженная часть, причем явно ветеранская, посреди всеобщего разрушения.

– Голландия, Арнем, до того Италия несколько лет. Пополнились после сентября, с тех пор нас придерживали для чего-то крупного, даже странно.

– Угу. Этот тип знает?

– Разумеется. К нашим «пантерам» относится с полным презрением, явный тыловик. Я таких траками бы давил, не раздумывая.

– Я тоже. Дал бы в руки гранату или мину-липучку, так, для интереса, и посмотрел, как бы он повыпендривался. Этот англичанин хотя бы не трус, и то слава Богу.

Пехота продолжала разгружаться, вытаскивала из кузовов машин длинные пулеметы, коробки с патронами. Всюду кипела настоящая, нужная деятельность, люди были заняты подготовкой к следующей атаке, которая, как сказал Фридрих, должна была начаться в три. Эсэсовские части кое-как определили позиции русских пушек, в основном на собственной шкуре, немного потеснили слишком уж вырвавшихся вперед и к часу отбили охоту «просачиваться» у настырных русских мотоциклистов. Ганса-Ульриха позвали к рации, выставленной на козлы между машинами.

Это был сам бригаденфюрер, его превосходительство, неглупый офицер, но слишком уж уставший от войны. Обласкав командира бывшего сводного батальона и пообещав ему награды и почести, он приказал ему присоединиться к трехчасовой атаке «пантер» в качестве мобильного отряда с некоторой долей независимости. В принципе, штурмбаннфюрер был согласен с тем, что эта атака имела хорошие шансы – при надлежащей артподготовке по разведанным целям, с авиационной поддержкой, с немедленным продвижением пехоты.

Ремонтники дивизии, которых было теперь больше, чем танкистов, уже присобачивали новую антенну на место срезанной осколком, в лючок на корме подавали снаряды, пополняя опустошенный боекомплект. Тем временем экипажи уцелевших машин сошлись вместе, разбирая по судкам горячее варево из котлов полевой кухни армейских танкистов, на вершине которой орудовал черпаком веселый ушастый повар в косо сидящей пилотке. Слышался гомон голосов, у новоприбывших пехотинцев явно было хорошее настроение. Танкисты отошли в сторону, присели на ствол поваленного дерева, начали, не торопясь, обедать. Потом вокруг рвануло.

Это случилось без всякого предупреждения, без визга и рева, по которому опытный солдат может достаточно точно определить калибр падающего снаряда или мины и то, насколько далеко от него она упадет. Просто одновременно взорвалось все вокруг, воздух вспыхнул и тут же почернел, перечеркнутый летящими в самых разных направлениях крутящимися предметами. Офицеров сшибло, опрокинуло назад, залив горячим супом, прямо перед носом Красовски шлепнулась оторванная в локте человеческая рука, с надетыми на запястье часами. Воздух горел, сухой жар ослеплял и не давал дышать, по телу барабанили комья земли, и сама почва под животом и бедрами раскачивалась и подпрыгивала. Лежащий рядом лицом к нему стрелок его танка лихо подмигнул командиру сначала одним глазом, потом другим. Штурмбаннфюрер удивился – это было странно, поскольку каких-либо эмоций под таким огнем он от себя не ожидал. Но потом все стало ясно, потому что танкист подмигнул ему еще несколько раз и начал, подвывая, приподниматься, совершенно определенно намереваясь бежать. Коротким броском Ганс-Ульрих навалился на него, придавив к земле.

– Куда, урод, куда? Лежать, сволочь, застрелю!

По ним все так же барабанило, грохотало все вокруг, над головой проносились куски железа и поднятого с земли деревянного барахла. Потом тряска почти совсем прекратилась, взрывы ушли в отдаление, а вскоре исчезли совсем. Рядом кто-то пронзительно кричал, на одной высокой ноте, периодически всхлипывая, чтобы набрать воздуха. Громко простучали сапоги пробежавшего человека, кто-то тащил в одиночку носилки, царапающие по земле свободной парой ручек.

– Помогите! Да помогите же! – прокричал молодой голос.

Красовски приподнялся, осторожно оглядываясь по сторонам. Земля была покрыта пеплом и щепками, обломки перевернутых столов были разбросаны по всей округе, разбитая вдребезги кухня лежала на боку. Повара нигде не было видно, но мертвые и живые, ползающие, дергающиеся еще тела в защитного цвета шинелях были разбросаны вокруг как тряпки, без всякого порядка. Кто-то рядом стонал, глухо и утробно, как корова. Ганс-Ульрих Красовски осмотрел своих – слава Богу, все целы. И танки целы, ближайший снаряд рванул, наверное, метрах в тридцати, это машины выдержать могли. Горела лишь пара из рассредоточенных «пантер», но в целом бронетехника отделалась сравнительно легко. Его взгляд наткнулся на лежавшего лицом вверх метрах в пятнадцати офицера, светлые волосы были залиты бурой от пыли кровью. Фридрих фон Витгенштейн. Познакомились, называется.

Командир батальона, пошатываясь, встал, рядом поднимались, отряхиваясь, его танкисты – такие же оглушенные, бледные, испачканные пылью. Раненый впереди перестал стонать, неожиданно замолчав, а кричавшего уже потащили на носилках. Танкисты прибывшей части, изумленно глядя вокруг, стояли небольшими группками, некоторые сидели на корточках, копаясь в телах мертвых. Широкоплечий фельдфебель подошел к телу Фридриха, посмотрел почему-то вверх, присел на корточки, перевернул с натугой. Гансу-Ульриху показалось, что он щупает пульс на шее, – нет, просто отломал половину жетона и спрятал в нагрудный карман, поднялся, пошел к следующему. Попытавшись сосредоточиться, штурмбаннфюрер Красовски возмущенно сбросил с плеча трясущую за него руку. Та не унималась, пришлось повернуться.

– Герр батальонскоммандер, – немолодой майор с орденом на шейной ленте что-то говорил ему, не отпуская плечо.

«Атака… Атака…» – послышалось Красовски сквозь бубнение. Тупо глядя на орден, он механически кивал, не понимая, чего хочет собеседник.

– …Поэтому в три тридцать вы должны со своими танками выйти на исходный рубеж, вам понятно?

Ганс-Ульрих наконец-то уловил конец фразы, состоящей до этого из бессмысленных звуков, и поднял глаза на майора – судя по всему, командовавшего штурмовыми орудиями.

– Воздух!!! – ошалело заорали сзади.

Все попадали на землю, закрываясь руками, перекатываясь и ужом переползая под защиту танковых траков. Вокруг снова завыло и затрещало, так и не успевшая осесть на землю пыль накатилась сверху и полезла в ноздри, и только тогда он наконец понял то, что пытался уловить все последние минуты, когда его подбрасывало и трясло, когда ему мешал этот майор… У русских тяжелые танки могут быть и в отдельных полках. Но когда ты сначала дерешься с тяжелыми танками, а потом попадаешь под залп реактивных минометов, причем широкий, накрывший, судя по всему, позиции сразу нескольких скучившихся в подготовке к наступлению частей эсэсовцев и только-только подошедших армейцев… Это не разведка, это не легкая бригада. Тяжелые танки и реактивные установки вместе, вне зоны прорыва долговременной обороны, могут быть только в одной ситуации. Это корпус. Это наступающий танковый корпус.